Мистицизм

Мечта о духовном рыцарстве преследовала его, вновь и вновь в своих описаниях реалий мистической жизни он прибегает к образу рыцарской схватки. И в то же время едва ли найдется идеал, менее совместимый с фигурой этого мечтательного, робкого и мнительного доминиканского монаха, этого упоенного "миннезингера Святого Духа", отчасти поэта, отчасти метафизика, болезненного и одержимого мистическими порывами, инстинктивно избегающего каких-либо контактов с окружающими.
 
 Кроме того, Сузо обладал весьма ранимой натурой: он тяжело переживал каждую свою неудачу, и каждой гранью своей личности он спешит поведать благосклонному читателю о своих несчастьях. Среди тех, кто устремлен к трансцендентному, мир не видал еще мистика более простодушного, в котором человеческое начало было бы выражено более ярко. Благодаря бесхитростной откровенности его описаний мы знаем его куда лучше, чем многих других прославленных созерцателей. В одной из глав его книги автор с безыскусной достоверностью повествует о том, как при переправе через озеро Констанс встретил великолепного рыцаря и был глубоко взволнован его рассказом о славных подвигах и опасностях рыцарской жизни. Беседа мужественного воина и впечатлительного мистика полна красноречивых подробностей. Сузо полностью захвачен тем, что расписывает ему попутчик, восхваляющий тяжелые испытания, несгибаемую стойкость рыцарей и великую славу, к которой они стремятся. Но наиболее поразило его услышанное о силе духа воинов, которые в бою не обращают внимания на раны.
 
 "Разве не простительно человеку дать волю слезам, пусть невольно показав тем самым, как тяжко ему пришлось?" — спрашивает он.
 
 "Нет, — отвечает рыцарь. — Даже если, как нередко бывает, воина поразили в сердце, он не подает вида.

Похожие записи: