Мистицизм

До этого он имел возможность наслаждаться символическим видением двойственной Реальности как текущей Реки Света и как неподвижной Белой Розы (См. «Рай», XXX. 61-128). Теперь эти два аспекта исчезают, и он видит Единство.



   Мои глаза, с которых спал налет,
   Все глубже и все глубже уходили
   В высокий свет, который правда льет.
 
   И здесь мои прозренья упредили
   Глагол людей; здесь отступает он,
   А памяти не снесть таких обилий.
 
   Как человек, который видит сон
   И после сна хранит его волненье,
   А остального самый след сметен,
   Таков и я, во мне мое виденье
   Чуть теплится, но нега все жива
   И сердцу источает наслажденье…
   . ..
 
   Свет был так резок, зренья не мрача,
   Что, думаю, меня бы ослепило,
   Когда я взор отвел бы от луча.
 
   Меня, я помню, это окрылило,
   И я глядел, доколе в вышине
   Не вскрылась Нескончаемая Сила.
 
   . .
 
   Так разум мой взирал, оцепенелый,
   Восхищен, пристален и недвижим
   И созерцанием опламенелый.
 
   В том Свете дух становится таким,
   Что лишь к нему стремится неизменно,
   Не отвращаясь к зрелищам иным,
   Затем, что все, что сердцу вожделенно,
   Все благо — в нем, и вне его лучей
   Порочно то, что в нем всесовершенно. [749]



 На полпути между постижением Вечной Реальности в духе Данте и созерцательным общением с Божественной Личностью находится тип мистика, чье восприятие сверхчувственного нельзя строго классифицировать ни как личностное, ни как космическое и трансцендентное. Для такого человека Бог представляется прежде всего Совершенством — Добром, Истиной и Красотой, Светом, Жизнью и Любовью, — которые открываются ему уже в самые первые мгновения озарения.

Похожие записи: